Л. Н. Толстой

Гениальный русский писатель Лев Николаевич Толстой придавал огромное значение спорту и физическому труду. Он занимался верховой ездой, охотой, гимнастикой, фехтованием, катался на коньках, велосипеде, совершал большие пешеходные прогулки, любил плавать, играл в шахматы, городки, теннис.

В этой статье мы будем говорить лишь об увлечении Толстого охотой.

Увлечение охотой продолжалось у Толстого более 30 лет (с 1840 года и до начала 80-х годов). Первое время Толстого увлекала псовая охота, а потом и ружейная.

В семье Толстых охоте отводилось большое место. «Охота наравне с войной, — пишет Л. Н., — считалась наиболее подходящей формой проявления молодечества, а молодечество считалось одним из главных качеств, которое должно быть воспитано в мальчике».

Вспоминая в глубокой старости свое воспитание в семье, Л. Н. писал: «Мне в детстве внушено было всю энергию мою направлять на молодечество и охоту».

На охоте Толстой получал здоровую физическую усталость и хороший отдых от умственной работы. На охоте он забывал все неприятности и «горести жизни».

Л. Н. говорит: «Только охотник и земледелец могут чувствовать красоту природы».

Некоторые эпизоды из охотничьей жизни самого Толстого он вносил в свои произведения. Особенно яркие описания охоты имеются в «Войне и мире», «Анне Карениной» и «Казаках».

Толстым, кроме того, написан ряд самостоятельных охотничьих рассказов.

Толстой находил, что «на охоте, как и в походах, люди формируются, понимая под этим формированием, вероятно, развитие ловкости, быстроты, сообразительности и быстроты действий».

Привожу несколько выдержек из дневников и писем самого Толстого и писем к нему родных; из них видно, какое огромное место охота занимала в жизни Толстого.

«В декабре нашу батарею отвели к Симферополю, и там я прожил полтора месяца в удобном помещичьем доме, ездил в Симферополь танцевать и играть на фортепьянах с барышнями и охотиться на Чатырдаг с чиновниками за дикими козами».

«Я по целым дням хожу на охоту с легавой собакой».

В дневнике 17 октября 1865 года Толстой отмечает:

«Я истощаю силы охотой».

«Собаки в отличном порядке, щенята от Любки прелесть. Заграничная гончая еще не ощенилась».

«Затравили двух зайцев, затравили двух волков, трех лисиц, убили вальдшнепа» и т. д. и т. п.

Толстой заводил знакомство с известными охотниками, старался заимствовать у них опыт и приемы охоты. Знаменитые охотники у Льва Николаевича вызывали чувство особенного уважения и даже страха. В письме к жене, Софье Андреевне, Толстой так описывает приготовления к охоте в имении знаменитого помещика-охотника Киреевского: «Укладываются вино и провизия в огромный, подвезенный к дому фургон, собираются ружья, собаки, человек шесть охотников, из которых внушающий страх и уважение Костецкий, с которым Киреевский познакомил меня как с первым стрелком в мире».

Увлечение Толстого охотой было настолько сильным, что даже в годы работы над «Войной и миром» он не прекращал охоту, и, как видно из его слов, она сильно отвлекала его от литературной работы.

«Теперь поздняя осень; охота, отвлекающая меня, кончилась, и я много пишу и много вперед обдумываю будущих работ».

В 1883 году Толстой, хотя и редко, но все же охотился.

Так он писал в одном письме к Софье Андреевне:

«Ходил за вальдшнепами — убил двух».

«Убил вальдшнепа», — сказано в другом письме.

Считая, что охота благоприятно действует на организм человека, закаляет его, вырабатывает ряд жизненно необходимых навыков и таких важных качеств, как быстрота, выносливость, смелость, ориентировка в лесу, Толстой включил охоту как обязательную в общую систему воспитания своих сыновей.

Сергей Львович Толстой в своих воспоминаниях писал:

«С самого раннего детства мы увлекались охотой. Иногда папа стрелял недурно, хотя часто горячился и тогда пуделял отчаянно».

«Но любимая наша охота была с борзыми на наездку».

«Еще интереснее была охота “по пороше”...»

В дневнике Толстого встречаем:

«Вчера ездили с детьми на тягу в Заказ».

Вот несколько эпизодов из охоты, оставленных в своих воспоминаниях современниками.

«В год освобождения крестьян Лев Николаевич завел у себя яснополянскую школу, которая меня очень интересовала. Я стал часто посещать графа, а затем иногда осенью ездил с ним на охоту, в отъезжее поле. Чудесное время я проводил тогда. Кто бы узнал теперь в маститом философе лихого охотника, которому было нипочем перескакивать рвы, с которым приходилось полевать целыми днями». (Из воспоминаний Д. Оболенского.)

Оболенский приводит интересный случай из охоты на волков с гончими, происшедший с Толстым в 1856 году: «Мои, мои собаки взяли, я сам приму». Кажется, Кобылин отчасти обрадовался этому, потому что «принять» матерого волка не так-то легко, не всегда безопасно. Лев Николаевич, видимо желая джигитнуть, по-черкесски перекинулся через седло и хотел с лошади зарезать волка. Но это у него не вышло. Лошадь шарахнулась и отнесла Льва Николаевича в сторону, и, пока он справился с лошадью, а Кобылин собирался с духом, волк стряхнул собак, насевших на него, разметал их и был таков... Лев Николаевич вернулся мрачный».

Тридцатилетнее увлечение Толстого охотой не всегда оканчивалось для него благополучно. А. А. Фет рассказывает в своих воспоминаниях: «Вдруг выскочил русак. Лева кричит: “Ату его!” — и пускается во весь дух его травить. Машка, не привычная к охоте, ужасно быстрая в скаку, натыкается на очень узкую глубокую рытвину и падает. Лева падает с нее, ушибается, и рука его вывихнулась... Лева почти без памяти, с ужасной болью в руке остается на месте. Кое-как собрался с силами, встал и поплелся... В таком состоянии дошел до шоссе, там лег... Мужики его подняли и принесли домой».

Однажды, при охоте на медведицу, Толстой чуть не поплатился жизнью. Об этом он написал в своем рассказе «Охота пуще неволи».

В 1884 году Толстой делается убежденным вегетарианцем и окончательно бросает охоту. Лев Николаевич захотел себя проверить, освободился ли он от своих сорокалетних охотничьих привычек.

«Я хотел попробовать свое чувство охоты. Ездил искать по сорокалетней привычке, очень приятно. Но выскочил заяц, и я пожелал ему успеха».

На эту же тему в своих воспоминаниях о Толстом пишет и А. М. Горький:

«Был осенний хмурый день, моросил дождь, он, надев тяжелое драповое пальто и высокие кожаные ботинки — настоящие мокроступы, повел меня гулять в березовую рощу. Молодо прыгает через канавы, лужи, отряхает капли дождя с веток на голову себе, ласковой рукой любовно гладит сыроватые, атласные стволы березы. Вдруг под ноги подкатился заяц. Лев Николаевич подскочил, заершился весь, лицо вспыхнуло румянцем, и эдак старым зверобоем как гикнет. А потом взглянул на меня с невыразимой улыбкой и засмеялся умным человеческим смешком... Удивительно хорош был в эту минуту...»

Бросив охоту, Толстой до конца своих дней сохранял о ней воспоминания и прекрасно помнил все тонкости охотничьего дела.

Об этом убедительно говорит запись Д. П. Маковицкого: «Ездил и верхом... В Засеке услышали шум, крик, свист. Направились туда. Нашли цепь около пятидесяти солдат, которые делали облаву на лисиц. Лев Николаевич расспросил их и сказал мне: “Неумело делают; ничего у них не выйдет”».